Как и обещал ранее, хочу поделиться с вами некоторыми интересными воспоминаниями о службе (в разные годы) в Вооруженных силах России, которыми поделились читатели канала «По следам самураев». Думаем, вам будет интересно рассказать или вспомнить что-то самим! Оставляйте свои воспоминания в комментариях к этой истории. Публикуйте красочные и увлекательные воспоминания. Мы искренне благодарим всех, кто прислал в раздел комментариев фотографии своих армейских будней.
Алексей Гордиевский, ШМАС, Владивосток, весна 1980 г. Страна с нетерпением готовится к московской Олимпиаде. Мы отслужили первые полгода и ждем отправки в свою часть после учебки.
В нашем вертолете находился ветеран Алик Улькаев, который ждал освобождения в соседних горах. Непонятно, почему он терпеть не мог меня и мою защиту молодого человека по прозвищу Юра Хор (на самом деле это был волосатый, вечно краснолицый, здоровый мужик из Чернобыля). Например, этот Алик (кумкук откуда-то с Кавказа) ни разу не прошел мимо меня или Юлы. Потому что в противном случае я бы получил удар в живот или печень. Кроме того, мы не выдержали юрты и задумали устроить пургу. Все наши солдаты отправились в часть без жилетов, но даже в лучшем случае новые жилеты меняли на старые, которые стирали в комнате снабжения. Тем не менее Арик каждую неделю присылал большую партию. Постепенно состав банды уменьшался, и она распространилась по всему Дальнему Востоку и вплоть до Камчатского полуострова.
Однажды Юля позвала меня к себе и радостно сообщила, что Арик на следующий день уезжает в аэропорт, чтобы вернуться домой. Предвидя, что вечером ветераны и старый главный старшина (ШМАС — морская авиация, и звания старших матросов такие же, как в сухопутных войсках) будут прощаться с Ариком, мы с Юлой после дневной переклички по рации отправились в эскадрилью и остались там ночевать. С нами было несколько товарищей. Молодые новобранцы уже прибывали в большом количестве, и интерес к тем, кто уже отслужил шесть месяцев, был невелик.
Позже нам рассказали, что Алик нашел нас обоих в ту ночь и пытался оказать на нас давление в последний раз, но в то время это было не так. Рано утром дежурный разбудил нас, и мы пошли через щель в заборе и по холмам вдоль побережья от ШМАСа к автобусной станции. Там должен был появиться Алик, чтобы ехать на автобусную станцию, а затем в аэропорт. На саму остановку мы не пошли, там успел появиться полицейский из ШМАСа и стал ждать нашего Арика, спрятавшись в подъезде здания напротив. Теперь он был наш!
Мы видим Алика за рулем с большим чемоданом на спине. Подходим к нему. Он начинает кричать. Кто выпустил его из комнаты? Юла тихонько шлепнула Арика по уху. Господин Кумук упал, как будто его порезали, и выглядел слабым. Он лежал на земле в костюме, сшитом как презерватив, и бить его было уже не смешно. Как же мы победили такую глупость? Мы пнули его несколько раз (от всей души) и начали разбирать трофей — чемодан Кумука. А там. Около 15 зимних жилетов на флисовой подкладке, в которые можно было одеть полдеревни. Чемоданы были конфискованы. Дождались автобуса и отогнали этих идиотов, запихнув их в автобус. Ну а мы сами продолжали есть до обеда по дороге в ШМАС, чтобы Кумук не вернулся. Иначе нас бы разорвали на куски в нашей части.
Андрей О. Служил на сборах в Переславле-Залесском летом и осенью 1990 года. Завтрак — еле съедобный ячмень, хлеб с 30 граммами масла и чай с сахаром; обед — съедобный горох или невкусный борщ или щи; второе блюдо, вкусное, если верить его названию, вообще не имело признаков мяса, в нем плавали комочки жира; третье — студень, который мы очень понравилось, так как мы ели его на палочке от метлы. На ужин была ячневая/гречневая/капустная каша + жареная селедка, к которой пришлось привыкать больше месяца. До этого есть было невозможно.
В 1991 году в Тейково, в 1К, готовили все грузины/абхазы. Я ничего не имею против этих людей, но за исключением селедки, все вышеперечисленное было таким же, только гораздо хуже. Единственное, что они готовы были есть, — это консервированную перловку с мясом или гречневую лапшу с мясом, которую ели при свете луны. Готовить их никто не умел, и они готовили пищу, ориентируясь на местное общество.
В конце 1991 года они отказались от всего этого и прислали нескольких рабов из кулинарной школы, которые стали гораздо лучшими поварами. В период с января по июнь 1992 года наша 4-я дивизия в конце концов перешла в 10-ю дивизию. Наша вторая группа выполняла боевые задачи в штабе полка, но нас даже не переводили, мы просто жили по утрам в 10-й дивизии, а по вечерам — в 1-й, или наоборот, потому что не хватало личного состава.
10-го числа у нас здесь был отличный обед. Все повара были гражданскими лицами, очевидно, экспертами в своей области. Они кормили многотысячные толпы, и цены были довольно высокими. С нами в столовой были офицеры и адъютанты, они очень хорошо взвешивались и разговаривали.
Четырнадцатилетний Виктор Пендюлин впервые вошел в казарму. Брат служил в звании лейтенанта. 1952 г. 122-мм бригада боеприпасов. Город Улеты в БССР. Если брат был начальником гарнизона, я бежал к нему. А он ел солдатскую еду. Действительно, следует отметить, например, что Официально продовольствие выдавалось на 28 дней. Оставшиеся два дня выживали за счет «подсобного хозяйства». Позже он сам стал лейтенантом. Нас, курсантов, учили, в том числе, и военному делу. Кроме того, им давали общепринятые нормы питания в килокалориях. В индийской армии солдатское меню составляло около 2 000 килокалорий, в то время как в нашей армии — более 3 000 килокалорий.
Примерно в 1958-1959 годах солдатам давали белый хлеб с маслом и чай. Заведующий школьным питанием (действовал в Харькове с 1952 по 1954 год) поставил у входа на кухню две бочки, в которые сбрасывались отходы из столовой. Жители вносили плату и получали земельную продовольственную карточку, позволявшую им собирать отходы для своих животных. Вырученные деньги шли на раздачу зефира и печенья на завтрак мальчикам из нашей группы 8-10.
Через несколько лет он служил лейтенантом на Камчатке (полигон теперь называется КУРА). Мальчишки (солдаты) уговорили командира батальона прокатиться с ними по тайге. «Мы работаем на Камчатке, но Камчатку никогда не видели!». Командир батальона попросил машину, и мы поехали в лес, как можно дальше от дороги. Вернулись мы счастливые, с синими от пчелиного воска губами и грибовидными руками! (Надо заметить, что в этих лесах, по крайней мере под Ключом, белые грибы растут на верхушках и больше ничего). Их высаживают на смотровой площадке перед казармой. Появляется командир части, полковник Николай Николаевич Карчевский. Он подходит и обращается к солдатам. Затем в первый день недели, на еженедельном собрании офицеров, он зачитывает приказ. Грибы собирать с июня по август по сезону: 70 кг для ОИРовского эскадрона, 120 кг для Гвардейского эскадрона, 200 кг для летного эскадрона и жимолость для Бет. …
В общем, он всех привлек к ответственности и выставил счет. А для бойцов есть особое удовольствие — прогулка в лес на выходные. Они приезжают и выгружают украденные вещи в солдатской столовой. По гарнизонному радио:
‘Миледи! Бойцы желают собраться в солдатской столовой. Они принесли грибы и ягоды! Помогите!»
Тогда офицерские жены присоединились к солдатской столовой. Они варили варенье и солили грибы. А зимой все это ставилось на стол воинов.
Затем перешли к следующему. А потом пришлось отправиться с Камчатки на боевое дежурство в Латвию. Исходные позиции и казармы дивизии находились глубоко в лесу. Местность болотистая. Большое количество мертвых деревьев. Все тепловые сети были проложены на высоте примерно одного метра. Мертвые деревья вырубались, вывозились с позиций дивизии и выбрасывались. Но тут в подразделении появился старший сержант, начальник офицерской столовой. Свою работу здесь он развивал так.
В совхозе начальник нашего полка был директором пилорамы. Например, наш начальник штаба договорился с директором, чтобы по воскресеньям пилить валежник на доски. У бойцов тоже есть праздники. В качестве спонсорской помощи я попросил у совхоза осколки стекла. Затем мы накрыли теплицей 60 метров тепловой сети. И я построил овощную грядку. Зимой в солдатскую и офицерскую столовые поступают свежие огурцы и всевозможные овощи.
Так что, как говорила моя покойная свекровь, покойся с миром. Все зависит от человека. От его позитива и энергии.
Мой основатель был боевым медиком и служил врачом в военно-строительной части с 1959 по 1985 год. Согласно его книге, в начале-середине 1960-х годов не было буквально никакого беспредела, но в 1970-х началось что-то вроде гестапо, и в этих условиях бойцов забирали после пыток.
Эксперты не сказали бы, что в армии они были слабыми. И такое же «лечение» применялось почти ко всему остальному. Отвечаю тем, кто предлагает писать здесь, а также подобным «ферсалям» и прочим психам. Да, да, они писали. Но этот максимум минимизируется ‘дедушкой’ 20 5 — 7 в плане, который сначала стирается внутри круга. И даже если после этого у них была возможность нормально погулять, как это было, когда они приходили со своими мешками с песком и футбольными мячами, их почти всегда затаскивали окровавленными в угол и обливали несколькими ведрами воды. Затем их тащили на службу.
Иногда их тащили в бессознательном состоянии в медицинское отделение, где заместители начальника реанимировали их с помощью медицинских препаратов и проводили реабилитацию. И снова некоторые из тех, кого заставляли молчать и бросать вызов, не умолкали. Однако в лучшем случае они были избиты до полусмерти, а в худшем — ежедневно подвергались избиениям за свой личный язык.
Офицерам в этой истории, конечно, было все равно. Для них выполнение своих обычных обязанностей было гораздо важнее. И им было все равно, какой будет цена.
Опубликуйте свои собственные воспоминания в разделе комментариев к этой истории. Опубликуйте красочные и увлекательные воспоминания. Сердечное спасибо всем, кто прислал в раздел комментариев фотографии своих армейских дней. Ваши воспоминания могут прочитать ваши друзья среди миллионов зрителей канала, и вы сможете воссоединиться с ними.
Всем хорошего настроения и крепкого духа!
Пришел домашним мальчиком, ушел мужчиной — армейские воспоминания
Весенний слоган будет объявлен в ближайшее время. Обозреватель Sputnik Шер Алиев вспоминает о своей службе в Вооруженных силах РФ и двухлетнем опыте обеспечения военными ботинками. Хотя этот материал написан в честь 23 февраля, смысл его не теряется, особенно в том, что касается призыва к оружию.
Сочетание словосочетания «мужской праздник» и даты 23 февраля всегда ставило меня в тупик. На мой взгляд, каждый праздник должен иметь свои особенности, например, елка на Новый год и море цветов на 8 марта, — говорит обозреватель Sputnik Таджикистан Шер Алиев.
В этой статье речь идет о том, что 23 февраля — это день всплеска продаж мужских носков и одеколонов. Мужские носки и одеколон регулярно дарят любимым женщинам, которые заслуживают самого лучшего.
Непонятно, откуда взялся обычай ассоциировать День мужчин с днем основания вооруженных сил. Защита Отечества — дело, безусловно, достойное уважения, но не каждый готов пожертвовать определенным периодом своей жизни ради выполнения долга перед Родиной.
Советские войска.
К счастью, я не из их числа. До демобилизации из армии я провел в военной форме, по сути, 730 дней. Моей базой был учебный центр, где были собраны юноши со всех республик СССР. Опытные командиры пытались сделать из этой неопределенной группы подготовленных специалистов по воздушной связи.
Первой военной мудростью, которую поведал новобранцам заместитель командира нашего взвода сержант Чорошнов, был несколько неуместный, но сносный стишок. «Кто страдает под дождем и в грязи (так сказать) — тот храбрец!». В конце концов, алфавитные знаки на некоторых маршрутах были начертаны предыдущими поколениями комендантов сигнальных станций.
Военная история изобилует подобными афоризмами, которые остаются в памяти на всю жизнь. Небезосновательно говорят, что «те, кто служил в армии, никогда не смеются в цирке».
Я помню второго лейтенанта Хэндли, сержанта нашей роты. Он был украинцем, ростом метр восемьдесят, с громким голосом и кулаками размером с арбуз. От него я услышал бессмертные слова. «Продолжайте копать канавы за забором до заката».
Вопреки ожиданиям, наше обучение началось не с ознакомления с различными типами радиостанций. На следующий день после прибытия в учебный лагерь мой взвод был назначен дежурным по столовой, где мы с переменным успехом осваивали полезный навык чистки картофеля.
Во время этого священного ритуала сослуживцы, которые раньше никогда не встречались, начали узнавать друг друга. Пата, рыжеволосая, голубоглазая грузинка, читала потрясающе красивые стихи на своем языке, а маленький Кайрат, казахстанец, с юмором рассказывал о своей деревне. А Олег из Краснодара удивил меня, сказав, что я говорю по-русски с акцентом, хотя в его речи было много трудных «г».
Затем последовали шесть месяцев тренировок на учебном полигоне, бессонные ночи в караулах и наблюдательных пунктах, полевые занятия под дождем и занятия в классе, где мы учили азбуку Морзе и пели «Куда ты идешь» и «Пойдем на холмы». Это помогло нам запомнить сочетание точек и тире, обозначающих буквы алфавита.
Мы преодолевали все эти трудности плечом к плечу и не делили друг друга на русских, турок, латышей или армян. Никому не приходило в голову спросить о национальности человека, прежде чем помочь отстающему в форсированном марше. Конечно, иногда случались столкновения, но, как правило, они не носили этнического характера.
Общая неприязнь существовала только по отношению к расе «московитов», которые, как правило, отличались чрезмерным высокомерием и завышенной самооценкой, что привело к тому, что в нашем военном мире они считались изгоями. Однако и здесь были исключения.
Например, Варела, жившая в столице, великолепно пела и играла на гитаре, сочиняла собственные стихи и музыку, а также не гнушалась шуток и розыгрышей. Однажды, во время судейства военного самодеятельного спектакля, он подошел к гражданскому офицеру роты и предложил ему исполнить песню собственного сочинения о его обязанностях по охране.
За авторскую песню были начислены дополнительные баллы, и гражданскому офицеру пришлось сразу же поздравлять его и объяснять, что на радостях он забыл предварительно прослушать произведение. Вскоре выяснилось, насколько глубоко он упал в пропасть, допустив эту акцию.
Нет, Варела действительно сам сочинил эту оду и спел ее для гвардии. Однако песня не вполне соответствовала регламенту и раскрывала некоторые детали этой процедуры, которые обычно остаются скрытыми от внимания инспекторов.
В песне было 12 слов. Уже 3-го числа у офицеров в штатском был тот же цвет лица, что и у пожарной машины, а 8-го они начали прощупывать кобуры на поясах. К счастью, никто из артистов этого не сделал. Командир батальона время от времени внимательно слушал рассказ Барреры, записывал в блокнот понравившиеся заготовки и выжидательно смотрел на командира роты.
Уроки и навыки, полученные в армии
Независимо от того, к какой стране принадлежала армия, у каждого, кто соприкасался с вооруженными силами, в памяти останутся интересные или не очень воспоминания. Плохие со временем забываются, в памяти остаются только хорошие, которые определяют всю нашу дальнейшую жизнь.
За два года службы в армии я еще больше узнал о марше. Как и мои сослуживцы, я должен был почувствовать и понять, что значит «идти единым строем», подчиняться и властвовать, испытывать удовлетворение от совместного выполнения боевой задачи.
Служба в советской армии: «Я забыл, что такое НАДЕЖДА»
Мы продолжим публикацию воспоминаний и впечатлений читателя Игоря о его службе в Российской армии.
В первой части Игорь рассказывает о том, как он попал в отдаленную воинскую часть в Республике Бурятия.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Текст содержит крайне жестокие сцены. Пожалуйста, не разрешайте читать эту книгу особо чувствительным людям, детям и т.д.
Автор старался избежать жестоких подробностей в своем повествовании. Однако опустить что-либо было совершенно невозможно. Иначе невозможно было бы передать суть самой истории. Игорь подчеркивает, что у него есть веские причины умолчать о большинстве пыток и угроз в этом деле. Дворяне этого не хотят.
Ровно в 7 утра (свет выключают в 11) мы провели первую тренировку. Их проводили Тинкеры — группа бойцов, прошедших подготовку и прослуживших шесть месяцев. Учения были похожи на прогулку в парке. Бойцы останавливались в поле с интервалом в 50 метров и бегали кругами по глубочайшему снегу в течение 30-40 минут. И не дай Бог кому-то поторопиться. По пути объясняли, кто будет приносить чай из столовой, как будут заправляться кровати, как кому надевать воротнички и т. д. Везде неразбериха.
Привели нас в казарму и тут же привели отставного осведомителя. Его поставили перед нами и начали бить чайником. Они сказали. «Его когда-то схватили, но теперь он очень усердно работает с вами и молодыми людьми». Я не смогу увидеть свой альбом, пока не демобилизуюсь, поэтому буду благодарен, когда вернусь домой. Вы поняли это? Мне не нужно было ничего объяснять.
Они застилали кровати по две или три за раз и пришивали к ним воротнички. Набив кровати трубами, они направились в столовую. Мы должны были маршировать в первом ряду на холоде, без пальто, как будто нас 300 человек, и кричать что-то на весь полк. Они смеются, а мы в ужасе. Они прибежали в столовую раньше нас. Подбежали к столу, набрали в чашку столько сахара, сколько смогли унести в руках, и тут же залили его кипятком. Масло не находили до тех пор, пока не прошло полгода. Никто его не ел.
Конечно, первые несколько дней им пришлось привыкать к новым правилам и порядкам. Они привыкли мириться с побоями, которые им предстояло получить. И снова стало нормой, что их били от семи до пятнадцати раз в день. Но они также стали зависимы от этого. Мы пристрастились спать по четыре часа. Никто из нас больше не мог этого делать.
В нашей ассоциации 180 членов. Консервация — важная служба оборудования. Там работала рота из 30 солдат — водители, они возили воду и командиров полков, ходили в лес за дровами. В столовой котел топили дровами. Дрова складывали в кучу и поджигали дизельным топливом, чтобы они горели. В какой-то момент из дыры в столовой послышался крик «Труп!» раздавались крики. Заходите, каша, борщ, суп, к чаепитию готовы! Этот проект был одним из самых важных для ветеранов, их бабушек и дедушек. Они ничего не делали. Делали все мы. Каждый из нас планировал свою работу с точностью до минуты, включая то, кто куда пойдет. Захватывающий контроль. То, что казалось чрезмерным в лагере, здесь было нормой. Мысленно я начал понимать, что сержанты, курсанты и остальные люди здесь были детьми. Из-за армейской луны они стали выглядеть как маленькие сыновья, непригодные для армии.
В нашей молодежной группе царит атмосфера взаимной поддержки. Тех, кто этого не понимал, свои же люди били еще сильнее и эффективнее. Это было просто необходимо для выживания. Ни разу они не захотели отказаться от поддержки, как бы трудно это ни было. Если кто-то не выполнял задание, данное ему одним из ветеранов, люди выстраивались в очередь у туалетов в 7 часов вечера, пытаясь исправить нашу лень и непонимание. В результате нам приходилось ждать до стандартных семи вечера. За полгода мы встречались там не более трех-семи раз. Это были праздники, экзамены или что-то еще. Больше я не знаю.
Посещать политические занятия было очень трудно. Старики поспешили предупредить. Они говорили, что те, кто заснет, съедят все. Но, несмотря ни на что, это были счастливые времена побоев и дел. Политруком был майор Бурят. Он был гостем НАНА. Каждое утро он входил в казарму, защищал руки от холода, нюхал воздух и говорил, например, ласково: «Анашаа».
Что это за услуга? Вы, возможно, задаетесь вопросом. Да, это ложь! Я, как и я сам, отвечаю на нее «Да!». Я покажу вам всех многочисленных детей, у которых есть возможность сказать «Да! Например, вот так.
Мы ехали на машине. За ними ехал молодой лейтенант. Сержанты назначили ему определенное количество бойцов. Он больше не мог попрошайничать, как делал это, когда был в своей части и спал в казарме с солдатами, и знал, что если будет много говорить, то потеряет работу и покой.
Ему приходилось мыться только раз в неделю, стирать форму двух-трех стариков и свою собственную, гладить белье от вшей и подметать пол в казарме мастикой (она темная! Если хотите знать, спросите их, как это делается). Полы были деревянными.
Полком командовал майор Шубенкин! Когда мы, молодые, возмутились его молчанием о нападении, он взял на себя персональное задание и попытался нас поймать. Недаром его прозвали «стоящим в шубе» за то, что он стоял на морозе с простыней на голове. Он никого не поймал. Увидев его, мы побежали в казарму. Шубааа. — Мы бросили тапочки на кровать и легли спать. Он стоял как положено, и стояла тишина. Он уходил и пробегал мимо свежих. Температура иногда опускалась ниже 45 градусов по Цельсию. Мы стояли под простынями по 50 минут, оставлять там кого-либо было небезопасно, но никто не хотел идти в барак, чтобы согреться.
Было много анашистов из Бурятии. Я поняла это через два месяца, когда они построили «пруд с ночными лебедями» для своих танцев с помощью изобилия жизни и доходов от Ани. Как самый младший ребенок, я, конечно, была лебедем. Они одели меня в свои объятия. Они танцевали, как танцовщицы, а хор из девяти мальчиков пел «Тара, Тара, Тара, Тара».
Они пришли из других казарм (наш батальон был самым черным). Они забирались на высоту и смеялись в течение двух часов после выключения света, а затем летели в другие казармы, чтобы по знакам искать врага и его оружие. Они должны были перевозить раненых! Если это не помогало, они заменяли их чужими. Нас выгоняли из других казарм. Они набрасывались на тебя с ремнями, когда ты приближался, и, не разбирая, били тебя дощечкой в то место, где касались тебя. Они должны были прыгнуть в стену, коснуться ее и вернуться.
Голоса в ночи: одиин, одиин. Один побежал. Здесь. Окончательная форма папируса. Мы уже положили в шляпы готовые папиросы с намерением Мы зажигаем сигарету и даем ему. Пока он курит сигарету, вы стоите с пепельницей. Он спрашивает: «Вы изучали МАЗ-537?». — Да! — Сколько масла заливается в двигатель? — 90 раз… — Выделите, 90 отжиманий.
— О-о-о-о, брат, ты не изучил технику должным образом… Затем они начинают поднимать ваши ноги по обе стороны от печени, пока вы не сделаете отжимание. Когда вы уже не можете двигаться, мы говорим «второй, конец». Подбегает другой молодой человек, мы гладим его по голове и соревнуемся, кто больше оттолкнет другого. Проигравший затем проверяет свою технику.
— В баке 840 литров дизельного топлива.
-Это правда? Никто никогда не отжимался столько раз.
Те, кто потерял рассудок, прыгнули в воду. Я терял его четыре раза. Когда они били нас палками, как те, что лежали на краю кровати. Они ударили меня по печени. Моя рука была на стене. Они ударили его дважды. Когда они сломали стул, который поставили мне на голову, они положили на него каменную плиту (с каменной плитой на голове они загорали в тесном приседании, подробнее об этом позже). А за то, что я оскорбил их прилюдно, меня избил полицейский в монгольском туалете.
Что можно сказать о настоящем сервисе? Это был сервис! Это был страх без слез, без бесполезных текстов, без взгляда в глаза друзьям, без понимания… Не все то, что происходит в армии, я слышал раньше. Через четыре месяца меня хотели выписать с удалением глаз. Я вставлял в себя иголки и готовился к жизни инвалида. Ребята знали, о чем говорят, но все они хотели продолжать жить, и я хотел продолжать жить. Подумайте об этом, говорили они.
У Паши Говорова от удара в живот разорвался аппендикс, другого выписали как невменяемого, потому что костыли ударили его по голове и сломали ее (фамилию не помнит). Тем, у кого были сломаны ребра, разрешили носить свободные ремни и не обучали стрельбе в ребра. Эти женщины выполняли легкую работу: подстригали воротнички, гладили, прикалывали сигареты и стояли на шубах. Для меня отправка в медсанбат была еще хуже. Я до сих пор восстанавливаюсь после этой болезни. То же самое происходило со мной и раньше. Я никогда не видел собственных денег. Из свертка — то, что действительно оставил старый. Послания без команд.
Работа над демобилизационным альбомом. Клей ПВА был недостатком. Бархат за счет золота. Собственно говоря, я забыла, что это за надежда. И про глаза забыл. Потом пришло второе дыхание. Прикрепление. Твердость во всем и во всех делах. Они стали принимать меньше ударов. Мы стали проверять себя на прочность, чтобы выдержать почти любой мороз или шок. Мы начали понимать, что слова «спасибо» значат больше, чем ваша жизнь.
Подходили к концу шесть месяцев рабства, обучения жизни, тренировок, пыток или того, что вы хотите назвать. (В конце своего рассказа я хотел бы сказать, как я отношусь к этой теме сейчас, когда мне уже 51 год).
Когда оставалось 15 дней до выхода приказа, до того, как нас отведут в котельную, и до того, как будет издан секретный указ о том, что после этого нас не будут бить, со мной произошло нечто, о чем я не могу не упомянуть.
Описание автора: В центре — я. Слева стоит Стас Стрица. Справа — Печа Лебедев. Печа обнял меня во время танца лебедей. Мы со Стасом набрались сил на выставке художественной самодеятельности и получили первый приз за эскиз птицы на тему хранителей склада Карцева и Ильченко. Я играл роль нищего.
Комментарий автора к фотографии: У нас были такие охранники. Они спокойно проходили перед полком с винтовками. Все желающие могут сфотографироваться. Справа — карликовый бурят. Слева — Паша Гоборов, кажется.
Фото: Ирек Салимов (слева) был забит камнями до смерти вместе с ветеранами.
Примечание автора: Этот ветеран кричал на подполковника. У него была железная метательная палка, и он упражнялся на нас. Ирек был боксером или кем-то из этой семьи. После того, как его выстрел попал в цель, это, вероятно, был бык.
«Вешайтесь, вы попали в Венгрию»
Те, кому сейчас пришлось провести два года на принудительных работах, говорят, что раньше все было по-другому. И речь идет не только о срочной службе в армии. Валерий Горшков из Оренбургской области, например, был призван на военную службу в 18 лет, через год после окончания школы. Он служил с 1983 по 1985 год. Для него этот период стал важной вехой в жизни, он многому научился. И было много сюрпризов.
— Мы приехали в британский мегаполис из Оренбурга на поезде от места нашей встречи. Затем нас отправили на самолете, но не сказали, куда мы летим. Потом мы взлетели и увидели под собой дома с красноватыми крышами. Вскоре мы поняли, что находимся где-то за границей. Когда мы приземлились, на борт самолета поднялась группа ветеранов. Мы спросили их, куда мы попали. Они говорят. «Мы прибыли в Венгрию. Идите и повесьтесь». Почему они не сказали этого сразу? Они не рассматривали возможность того, что солдаты были под прикрытием или что кто-то сбежал. Но мы двигались так, как будто у нас были завязаны глаза, — рассказал Валерий Александрович корреспонденту 56orb. RU.
В то время солдаты и не мечтали о телефоне. Были только сообщения. С их помощью они сообщали о своем местонахождении родным.
— В конце концов, как и большинство других в этот период, я оказался в одной из стран Варшавского договора, включая Восточную Германию, Польшу, Чехословакию и Венгрию. В Венгрии я два года служил в армии, один год в бронетранспортере, второй — за рулем грузовика, — рассказывает оренбуржец.
«Раньше — школа жизни, сейчас — детский сад»
Мужчина вспоминает, что в то время все было очень строго. Была четкая система, свои нормативы, и все делалось полностью самими военными.
— Это раньше Российская армия была школой жизни, а сейчас — это детский сад, в котором есть и ты, и еда, и пылесос, и телефон. Мы все делали сами и ели все, что нам клали в еду. Стол был на 10 человек. Кормили нас отлично. На завтрак хозяйка указала на кашу: гречневую, пшенную, пшенную и чай. В выходные — два яйца, масло и сахар. Каждый день был большой мешок чищеной картошки, но я ее все равно не люблю. Была и рыба. Все это было очень питательно. Конечно, тогда почти все семейные торты были не контрастными, но я привык относиться к ним экстравагантно. У него есть шанс, потому что он вырос в деревне, — добавляет Валерий.
Оренбуржец уверенно говорит о двух годах, проведенных в армии, и утверждает, что они не прошли даром.
— Наша задача заключалась в том, чтобы наши машины всегда были в полной боевой готовности — заправлены и обслужены. Это было необходимо для того, чтобы в случае тревоги их можно было перебросить в этот район. В районе они поддерживали порядок в казармах и наводили чистоту. Мне нравилась эта работа. Я прослужил два года — вы учили этого человека в средней школе, где он все делал сам — этот Валерий Александрович.
«Она пела для нас»
Вспоминая о своей службе в армии, житель Оренбурга говорит, что одного года достаточно, чтобы привыкнуть, но только на второй год солдат познает настоящую службу. Это было.
-У меня было много разных воспоминаний. Но одно из самых ярких (положительных) событий, которое я помню, — это когда в 1980-е годы к нам приехала художница Эдита Пьеха. Мы, почти все жители деревни, никогда раньше не видели таких популярных артистов. Она пела для нас, вся семья приходила и смотрела на это шоу, — рассказывает Валерия.
К сожалению, некоторые мемуаристы до сих пор «держатся» за свои воспоминания.
— Однажды, когда мы проходили обучение, там умер один из наших соотечественников. Молодой человек был родом из Саракатаса. Бездарный был случай, — рассказывает жительница Оренбурга.